Этно-культурный туристический комплекс «Деревня Тыгыдым» — явление для российского туризма уникальное. Проект, возникший буквально из ниоткуда, сегодня может составить конкуренцию многим более раскрученным на туристической карте России местам.
История «Деревни» началась в Пошехонском районе Ярославской области, а продолжилась уже в Рыбинском, где самобытная компания оказалась под крылом «Ярославского взморья». Сегодня «Деревня Тыгыдым» работает под жизнеутверждающим слоганом «Отдых для русской души!» и принимает около трехсот туристов в месяц. Еще несколько лет назад тыгыдымцы о таком могли только мечтать.
Точкой отсчета для «Тыгыдыма» можно считать 2011 год: тогда в семье успешных юристов Александра Мазалецкого и Олеси Дегтяревой родилась дочь. Александр, зная о давней любви супруги к лошадям, исполнил ее заветную мечту — подарил настоящего коня. О том, что подарок станет судьбоносным, никто из членов семьи не подозревал: ни глава семейства, ни старший сын, ни только что родившаяся кроха, ни сама Олеся, которая и рассказала сайту Strana.ru о дальнейшей судьбе копытного и о том, что из всего этого вышло.
— Это был вороной ганноверский жеребец с танцевальным именем Падеграс. В узком семейном кругу мы стали звать его по-простому: Паша. На тот момент мы жили в Вологде, и с появлением коня встал вопрос, где его содержать. Выбор пал на одну из частных конюшен. Со временем стало ясно, что постой лошади в таком формате не дает полноценно общаться с животным, к тому же Паша оказался травмирован. Так появилась первая мысль о покупке дачи: где и коню было бы раздолье, и нам с детьми хорошо. И муж отвез меня в место, которое сам очень любил — в Пошехонье.
— Предполагаемая дача быстро превратилась в постоянное место жительства?
— Идея нанять на работу человека, который бы следил за конем, возникла еще до поездки в Ярославскую область. Но когда желание уехать из города оформилось окончательно, у Саши, что говорится, зачесались руки: его дед был столяром, и навыки, которыми владел предок, в полной мере передались внуку. Супруг загорелся либо построить свой дом, либо взяться за восстановление старого. Поначалу рассматривалось несколько вариантов, и в Вологодской области в том числе. Но в итоге строиться начали в Пошехонье, на берегу Рыбинского водохранилища.
— Сколько лет вы отдали юриспруденции?
— В арбитражных и уголовных процессах мы с мужем проработали тринадцать лет. И в какой-то момент сами почувствовали себя так же, как конь: запертыми в тесном пространстве и мечтающими о зеленых лугах. Доходило до истерик, появились признаки депрессии — когда не хотелось совсем ничего. Поэтому, оказавшись в Пошехонье, были этим местом покорены.
— Как начиналась стройка?
— Фактически в чистом поле. Поэтому в первые полгода оттуда выкрали все привезенные нами материалы. Мы продали квартиру и все деньги вложили в строительство. Успели заложить фундаменты будущих построек, поставить забор — на большее не хватило денег. Наняли сторожа, который в результате вывез остатки стройматериалов, да еще собаку сторожевую с собой прихватил: породистую кавказскую овчарку, которую мы потом с боем возвращали. Сделать, по сути, так ничего и не успели, и до конца 2013-го стройка заморозилась.
— Жили вы на тот момент еще в Вологде?
— То в Вологде, то в Санкт-Петербурге — там, где была работа. То и дело появлялись мысли все бросить и остаться в городе, но под конец 2014 года мы снова вернулись к строительству, наняли бригаду. Один из двух запланированных домов нам должны были сдать «под ключ» 1 мая. Сдать-то сдали, но в таком состоянии, что жить в нем было практически невозможно. Окна вывалились из рам с первым ветром, крыша протекала: все фотографии, которые отправляли строители, оказались «липой». Пришлось все доделывать своими руками.
— Как в такой ситуации вообще можно не опустить руки и сохранить позитивный настрой?
— За это время мы очень часто его теряли. Словами не передать — настоящие русские горки. Из всех комнат выбрали более или менее жилую: пока Саша занимался ею, мы с детьми спали на рулонах утеплителя с пятью обогревателями. Жили в этой комнате год: без воды и нормального туалета, практически в походных условиях.
— Вам хоть кто-то помогал?
— Конечно, были люди в соседней деревне, которые нас жалели: звали в баню помыться, например.
— Вы тогда о туризме, вероятно, вообще не задумывались?
— В то время мы были далеки от этой темы, насколько это вообще возможно. Сами строили, готовили, убирали, ухаживали за животными: к тому моменту в хозяйстве, помимо коня, появились куры и кролики. Муж еще продолжал работать, но денег все равно не хватало. Считали каждую копейку: брали в долг продукты для себя и комбикорма для животных. Несмотря на это, в какой-то момент мы почувствовали, что все делаем правильно, в полной мере ощутив разницу между деревней и городом. Там мы много ругались и часто срывались друг на друге, а когда переехали, стало не до ругани. Лоск окончательно выветрился с продажей последнего «мерседеса». Там, в другой жизни остался и этот голубой кабриолет, и деловые костюмы со строгими юбками, которые я больше никогда не надену.
— Когда первый этап строительства был наконец завершен, мысль о привлечении туристов возникла сразу?
— Получилось, что за два года была построена маленькая деревня — с аналогами старинных домов и столетними амбарами, которые мы перевезли из других мест. От юриспруденции к тому моменту отошли окончательно, удалив все старые контакты и аккаунты в соцсетях. Тогда очень кстати пришлась наша поездка с детьми в Кукобой (село в Ярославской области, которое в 2004 году было объявлено родиной Бабы-Яги — прим. авт.). Вернувшись, мы задумались о создании собственного сказочного бренда. Что было у нас в арсенале? «Тыгыдым-тыгыдым-тыгыдым», — смачно пронеслось за окном. В интернете запрос «тыгыдымский конь» не выдал ничего вразумительного, кроме бородатого анекдота, на том и порешили — сказке быть.
— Как в Тыгыдыме появились первые туристы?
— Сначала мы придумали программу, которая, как нам казалось, может заинтересовать людей. Написали сказ о деревне Тыгыдым и сказочном Тыгыдымском коне. Создали группу в соцсетях, начали активно заниматься рассылкой: буквально на коленке, со смартфона. Первые туристы приехали из Пошехонья, потом начали подтягиваться люди из других районов. Вскоре мы стали отправлять информацию о нас региональным и московским туроператорам.
— Со временем стартовали мастер-классы, посвященные крестьянской кухне. Откуда брали рецепты?
— Еще в Пошехонье появилось несколько семей, которые нас пожалели. И персонажи иногда попадались очень колоритные: мы таких людей называем музейными экспонатами. Потому что они знают намного больше, чем сотрудники музеев. И в определенный момент мы просто начали за ними записывать, не будучи уверенными в том, что когда-нибудь это пригодится. Записали один рассказ, второй, третий — так получилась книга под названием «Рассказы людей ярославских». А дальше само собой пошло. Сложили русскую печку: не для туристов, конечно, а чтобы прокормиться. Разные люди стали наведываться. Бабушки учили варить щи, делать необычные соленья, появились колобки на квасе — все хотелось попробовать сделать самой.
— Как вы понимали, получилось или нет?
— Давала на пробу, конечно. Что-то получалось сразу, на что-то уходили долгие месяцы тренировок. Вообще, к людям в деревне сложно втереться в доверие. Живут отдаленно, в глуши, и нас поначалу не принимали, считали за чужих. Но если постоянно жить рядом, то со временем контакт налаживается. И это не только рецептов касается. Например, один старенький дедушка рассказал нам, как варить деготь, и со временем в Музее утраченных ремесел у нас появится дегтярная.
— А зачем его варить?
— В деревне деготь издавна использовался в огромном количестве. Им лечились, чистили обувь, летом спасали животных от насекомых. Он полезен при кожных заболеваниях: например, если на коже есть воспалившаяся ранка, то буквально через несколько минут после применения дегтя она начинает затягиваться. Вариантов применения масса. Об этом и будем рассказывать нашим гостям.
— О чем еще?
— В Музее переезжающей деревни — о том, как раньше перевозили дома, каким способами и почему. Будем рассказывать об истории Рыбинского водохранилища. К 1 мая должен заработать Пряничный трактир и Музей крестьянской кухни. На территории Крестьянского подворья появятся заборы и козлятник.
— Такое впечатление, что все запросы, которые вы отправляете в космос, не остаются без ответа. Как вы думаете, это своеобразная награда за то, что вам пришлось пережить или просто результат упорного труда?
— Я предпочитаю говорить, что Тыгыдым мы построили всей страной. Потому что, когда было особенно тяжело, мы чувствовали руки, которые нас поддерживали, и голоса, которые говорили за нас в кабинетах чиновников. Ведь Тыгыдым пробуждает чувства, которые живут внутри каждого из нас. Наше поколение еще помнит бабушкину деревню, и Тыгыдым в этом смысле — это своеобразный памятник детству, воспоминания о котором надо бережно хранить. Следующему поколению мы даем возможность узнать о деревне как можно больше, потому что сейчас ее почти не осталось. Надо ли говорить, что для самых маленьких это уж совсем другой, непонятный мир.
Когда мы заявлялись на Russian Event Awards (национальная премия в области событийного туризма — прим. авт.) с программой «Тайна Тыгыдымского коня», один из членов жюри спросил, какой у нас бюджет. А надо сказать, бюджеты наших конкурентов тогда составляли суммы без преувеличения заоблачные. И мы ответили честно: ноль. В Пошехонье все начиналось с того, что старые сундуки и прочий, по мнению жителей села, хлам мы собирали по помойкам. Местные это как увидели, перестали все выкидывать и начали нам приносить. Вот и весь бюджет. Но в итоге первое место на REA мы все-таки взяли, став открытием года.
— Вам не кажется иногда, что вы, как Дон Кихот, боретесь с ветряными мельницами? Что слишком мало в стране таких проектов, а умирающих деревень — слишком много?
— Мы много ездим, смотрим, и конечно, есть объекты, которые достойны сохранения. Но мы отдаем себе отчет, что на всех нас не хватит. Это грустно и страшно. Поэтому так важно, чтобы каждый специалист, получающий зарплату в своем регионе, душой болел за свое дело. И не только на словах, а на деле. Ведь буквально через двадцать лет деревня как таковая может просто исчезнуть.
— Но в результате — все не зря? Так хочется услышать, что все будет хорошо.
— И даже лучше. Возвращение к истокам — тема сейчас популярная. И интерес туристов неподдельный. Многие приезжают к нам для того, чтобы их развлекали. А потом люди понимают, куда попали. Потому что тыгыдымцы — это не про развлекаловку. Мы занимаемся сохранением русской культуры и обретением русской души в жизни, которая захлебнулась в пластике. Мы пошли по пути настоящего: чтобы людей не отпускало ощущение, что перед ними живая деревня. И что конь — не ростовая кукла, а всамделишный, тыгыдымский.
— О городской жизни вы теперь совсем не вспоминаете? Как отрезало?
— Недавно ехали по Москве и удивлялись тому, как вы здесь живете. Похоже, мы совсем одичали (улыбается). А как же выйти утром и по траве босиком походить? Росой умыться? Подойти к лошади и ласково потрепать ее за загривок? Нет уж, лучше вы к нам.
